2004г.                                                                ДЛИННОШЕРСТНАЯ ТАКСА. ИСТОРИЯ ПОРОДЫ.

Ох, не зря древние греки определили музу Клио в свиту к покровителю ис­кусств богу Аполлону - в истории всегда было больше творчества, чем науки. Даже события последних лет, которым все мы были свидетелями, совершенно по-разному оцениваются и понимаются не только обывателя­ми, но и учеными-историками. Что уж говорить о делах почти пятисот­летней давности, да еще если предмет спора не очередная войнушка sapiens'ов, а такое малозначительное для цивилизации (но не для таксятников!) событие, как рождение породы!

Тем не менее, с общей для таксячьей братии историей постепенно ра­зобрались, хоть и были привержен­цы теории древности породы, видев­шие пратаксу и в образцах наскаль­ной живописи, и в каждом скелете ископаемого коротконогого дино­завра. Но взвешенный и разумный подход все же взял верх. А вот по по­воду происхождения длинношер­стной разновидности по сей день сог­ласия в рядах исследователей не наб­людается. Нет единого мнения ни в вопросе, к какому времени отнести дату рождения длинношерстной так­сы (указываются и XVI, и XVII век, и начало XIX, есть даже «знатоки», на­зывающие конец XIX - начало XX), ни в том, кого следует считать пред­ком с «длинношерстной стороны» -спаниеля, эпаньоля или немецкую длинношерстную легавую. Конечно, ввязываться в «битву гигантов», не имея никаких заслуг перед породой, окромя малых, более чем самонаде­янно. Особенно если учесть, что ис­кусству спора у нас до сих пор учатся по Жванецкому, то есть обращают внимание не на факты, а на личность спорящего. Но я ни в коем случае не претендую на научность своей вер­сии (хотя втайне надеюсь, что имен­но так все и было) и предлагаю счи­тать это фантазией на заданную тему. Впрочем, в своих фантазиях буду опираться только на факты, а где их не найдется - хотя бы на логику.

Все здание истории породы такса покоится на трех китах - фактах, не вызывающих сомнения у знатоков. Кит первый: порода возникла в XVI веке. Кит второй: честь создания по­роды принадлежит простому немец­кому народу. Кит третий: такса - не­сомненный потомок гончих собак. Три этих постулата сразу же входят в противоречие друг с другом. Откуда в XVI веке у простого бюргера или крестьянина могла взяться гончая? Вплоть до новейших времен поро­дистая собака была огромнейшей ценностью, и весь мир проявлял в этом отношении удивительную соли­дарность. Китайские мандарины как величайшее сокровище охраняли своих дворцовых собачек. Арабы за отличную борзую готовы были рас­статься с породистым скакуном. Рус­ские помещики, имевшие хорошие заводы борзых и гончих, делали блестящую карьеру, получали чины и звания и пользовались покрови­тельством высочайших особ. Не яв­лялась исключением и средневеко­вая Европа. Породистая собака счи­талась поистине королевским подар­ком одного монарха другому, была чуть ли не обязательным составляю­щим приданого знатной дамы. А не­вероятные разорительные штрафы за кражу или убийство собаки как раз и были рассчитаны на то, чтобы простолюдину даже в голову не пришло присвоить или уничтожить господское добро.

Казалось бы, очень убедительный ответ на этот вопрос дает версия, предполагаю­щая, что такса - не чистопородная гончая, а помесь гончих псов с обыч­ными дворовыми собачками. Что ж, имея в пассиве немецкую аккурат­ность, а в активе - горячее желание гончего кобеля, содержащегося на псарне, поучаствовать в деревенской свадьбе, можем предположить, что преуспела активная сторона. Еще один вариант: гончие собаки час­тенько теряются на охоте, и прежде чем прибившегося в деревню кобеля вернут законному хозяину, он мог осчастливить местную «девицу». Но такие эпизодические вливания крови гончих вряд ли могли стать тем са­мым импульсом, который спровоцировал возникновение новой породы. И потом, давайте посмотрим, каких же собачек держали в то время сельс­кие жители: гладко- и жесткошер­стные собаки среднего размера и пропорционального телосложения, неприхотливые в содержании, прек­расные сторожа и крысоловы. Назы­вали их конюшенными пинчерами или крысоловами. Вы уже догада­лись, что речь идет о предках совре­менных шнауцеров и пинчеров, весь­ма популярных на территории ны­нешней Германии еще с XIV века. Кстати, авторы исторических хроник этих пород в качестве предполагае­мого предка упоминают некую боб­ровую собаку (V-VII вв.) - ту самую, которую ряд таксятников считал предком таксы. Что ж, эта легко­мысленная бобровая собака не удо­сужилась сфотографироваться на па­мять для потомков, а потому теперь и имеет по крайней мере трех «детей лейтенанта Шмидта», впрочем, очень даже достойных и симпатичных. Да и сходство гладко- и жесткошер­стной разновидности такс с пинчера­ми и шнауцерами соответственно -очевидно. Вот только попытки ис­пользовать мелких пинчеров для по­лучения миниатюрных такс закончи­лись неудачей. Собаки, полученные в результате скрещивания, никак не хотели походить на такс и имели це­лый ряд недостатков: кругловатый череп, выпуклые глаза, короткий щипец, высокие ноги и так далее. Это говорит о большом отличии данных пород на генетическом уровне. А еще о том, что пинчеры имеют более сильный генотип т.е. препотентны по отношению к таксам; последнее неу­дивительно, ведь порода формирова­лась путем естественного отбора, при минимальном участии человека.

Второй вопрос: если немецким охотникам понадобилась собака для работы под землей, то так ли уж не­обходимо было участие гончих в соз­дании этой самой породы? Чтобы на него ответить, давайте перенесемся на север, на Британские острова, где к тому времени уже не менее двух ве­ков использовали для норной охоты некрупных гладко- и жесткошер­стных собак пропорционального те­лосложения, являющихся, кроме то­го, еще и прекрасными сторожами и крысоловами. Кажется, о чем-то по­добном мы уже слышали? Даже сей­час рабочие терьеры очень схожи с пинчерами и шнауцерами и внеш­ностью, и темпераментом, хотя две последние породы относятся к груп­пе догообразных и вроде бы охот­ничьим азартом не отличаются. Но вряд ли в суровом Средневековье со­баки, зарабатывающие на жизнь собственным трудом, могли так лег­ко отказаться от важнейшего инсти­нкта. Если бы тогда стояла задача по­лучения немецкого охотничьего те­рьера (имею в виду рабочее предназ­начение, а не породную группу), это относительно легко можно было бы сделать путем отбора некрупных на­иболее злобных к зверю конюшен­ных собак. Так что целиком и пол­ностью согласна с версией, что не­мецким охотникам нужна была соба­ка, одновременно являющаяся и терьером, и пешей гончей. Чтобы с ней, кроме разрешенного барсука, можно было бы под шумок добыть какого-нибудь зайчика-кабанчика.

Значит, все-таки гончая? А как же быть с противоречиями? Очень прос­то - гончая-то маленько ущербная (надеюсь, таксятники простят мне такой нелестный эпитет в обмен на клятву в безграничной любви и пре­данности породе). И теперь давайте отправимся в средневековую Фран­цию, где все в том же плодовитом XIV веке появились коротконогие пешие гончие - бассеты. Хроникеры этой породы в свою очередь утверж­дают, что первоначально бассеты ис­пользовались и в норной охоте, воз­можно, тем самым намекая, что до сих пор продолжают придерживать­ся версии о происхождении такс от дорогих их сердцу бассетов. Версия, между прочим, очень правдоподоб­ная и перспективная. И не исключе­но, что отвергнута она была немцами лишь из-за сопернических отноше­ний между двумя народами. Но в данном случае все же согласимся с немцами, - наверное, им виднее.

Зато появление коротконожек бассетов дает нам ответ на вопрос: откуда у такс корот­кие ноги? Теперь-то мы знаем, что хондродистрофия (коротконогость) имеет генетическую природу. А если вспомнить, что приверженцы теории о древнем происхождении таксы ссылались на коротконогих гончих, появлявшихся с завидной регуляр­ностью то в одном, то в другом угол­ке земного шара на протяжении нес­кольких тысяч лет, то можно предполо­жить: именно представители группы гончих наиболее подвержены мута­ции, вызывающей отставание роста конечностей. Коротконогие терьеры и овчарки появились не так давно и, скорее всего, соответствующий ген получили от гончих собак. Есть еще коротконогие декоративные собачки Востока, но происхождение их неиз­вестно, и они не оказывали никакого влияния на развитие собаководства в Европе. Произошла ли мутация у од­ной из немецких гончих, или «троянский конь» с генетическим сюрп­ризом был получен в подарок от французских охотников? Не столь важно. Важно, что однажды сюрприз нашел своего Kinder'a. Почему не были уничтожены неполноценные щенки? Наверное, потому же, почему не сделали этого и французы, - из элементарного интереса селекционе­ра. Если лучшую суку берегли как зе­ницу ока, повязали самым лучшим кобелем, а получили непонятно что, надо же попытаться разобраться в причине казуса. И необязательно по­том убивать подросшую собаку за не­надобностью. У егеря, заведовавшего псарней, наверняка имелись родст­венники или приятели, сумевшие по достоинству оценить преимущества такой собаки для неторопливой пе­шей охоты.

Но пора бы уже вспомнить о длин­ношерстных таксах, истории проис­хождения которых и посвящена эта статья. Первые изображения и описа­ния «длинников» встречаются в книге Жака дю Фоллю «Охота» (1561). Все собаки, изображенные автором, дос­таточно однотипны, явные хондроди-строфики, и... у одной из собак отчет­ливо виден подвес на хвосте, а у дру­гой - длинная украшающая шерсть на ушах. Если внимательно изучить стиль средневековой гравюры и рисунка, изображающих собак того вре­мени, можно заметить, что брудастых (жесткошерстных) собак рисовали совсем по-другому. Называть таких «бедно одетых» собак длинношер­стными тоже вроде бы не совсем пра­вильно. Но нашим таксятникам, еще до недавнего времени практиковав­шим вязки гладкошерстных и длин­ношерстных такс, хорошо известны подобные проблемы с шерстью. Предположим, что ген длинной шерсти присутствовал в породе еще на стадии формирования, и поищем в ближайшем окружении вероятного длинношерстного предка. И долго искать не придется. Одна из самых старинных пород охотничьих собак с длинной шерстью и висячими уша­ми, встречавшаяся в Греции и на Бал­канском полуострове во времена Александра Македонского и даже го­раздо раньше, предположительно попала в Германию при Карле Вели­ком (768-814), заимствовавшим с востока ловлю птиц сетями и охоту с соколами. С XII по XVII столетия эта порода была известна под названием вахтельхунд - перепелиная гончая и употреблялась для ловли перепе­лов сетью. Причем порода использо­валась не только для загона птиц, но и для охоты на зверя. В книге Фейерабента «Neu Jagd und Wehdwerk-buch» («Книга современной охоты и промысла», 1582) изображен вахтельхунд, хватающий убитого зайца. Изначально вахтельхунд был со­бакой небольших размеров, но к концу XVI века порода «подрастает» и далее практически в неизменном виде существует до XIX столетия.