Основное отличие немецких длин­ношерстных легавых от сеттера и эпаньоля - острая морда и менее развитые брыли. Если помните, ост­рая морда считается одним из дока­зательств того, что такса - не чисто­породная гончая. Подобные подоз­рения в наличии неблагородных кровей высказывались и в адрес не­мецкой длинношерстной легавой. Приведу еще несколько очень инте­ресных породных признаков, не слишком-то присущих гончим поро­дам, но удивительно напоминающих выдержки из стандарта № 148:

-  Нос (переносица) никогда не бы­вает вздернут, а напротив, часто бы­вает с горбинкой. Переход от лба к морде слабо выражен. Губы хорошо развиты и образуют в углу складку.

-  Уши средней длины, поставлены довольно высоко, с широким основа­нием, без складок, плотно прилегают к щекам и снизу тупо закруглены   

-  Грудь уже, чем у брака, но глуб­же, а ребра более плоски и спущены ниже, то есть собака лещеватее; под­рыв тоже более ясно выражен.

-  Псовина длинная, шелковистая, мягкая и блестящая, прямая или слегка волнистая, отнюдь не кучеря­вая; на голове она короткая; на ушах,
горле, шее, груди и животе волос длиннее, чем на спине (уборная псо­вина); то же на задней части перед­них и задних ног до пазанков и на гачах. Между пальцами густая мягкая шерсть. Хвост имеет хороший под­вес. Собаки одеваются, то есть полу­чают длинную псовину, только ко второму году; суки после помета и выкормки имеют сравнительно ко­роткую шерсть.

- Общий вид. Собаки немного рас­тянуты и приземисты (то есть имеют длинную колодку).

Приземистость, конечно, не то же самое, что коротконогость, но все-та­ки указывает на дефицит соматотропного гормона (СТГ), отвечающего за рост конечностей. Так что очень вы­сока вероятность, что именно от вахтельхундов были получены первые по настоящему коротконогие собаки - предки современных такс. А если все же родоначальником стала одна из гладкошерстных пород гончих, то вахтельхунд, на мой взгляд, мог стать самым предпочтительным партнером для вязок на последующих этапах ста­новления породы. Еще один аргумент в пользу данной версии: вахтельхунды не очень высоко ценились немец­кими охотниками и потому оказыва­лись доступнее для небогатого чело­века. Причиной такой нелюбви были, скорее всего, недостаточно высокие гонные качества вахтельхундов, из-за чего породе и пришлось «переквали­фицироваться» в легавую. И этот факт прекрасно встраивается в пред­ложенную мною версию - ведь таксы тоже не знатные гончие и редко лают вдобор. И, наконец, последний аргу­мент: есть абсолютно достоверные сведения об успешном использовании вахтельхундов для... выведения длин­ношерстной таксы.

В начале правления Иоганна Геор­га III (1666-1693) лесничий Август Вильгельм Леопольд Вёпке присту­пил к внедрению в жизнь своей прог­раммы племенного разведения длин­ношерстных такс. Причем нет ника­ких упоминаний о прилитии вахтельхундам крови какой-либо дру­гой породы, в том числе и... гладко­шерстной таксы. Автор идеи не сам Вёпке. Еще задолго до него при том же Анхальт-Дессауском дворе неиз­вестный служащий лесничества раз­водил длинношерстных такс. Амери­канка Лоис Мистрелл в своей книге «Такса» проследила весь путь собак Вёпке (Wopkesche Rasse) от Тиля, ко­ролевского егеря Саксонии-Анхальт, к главному егерю Харцких гор, далее к главному королевскому егерю Пруссии Райфу и, наконец, к Эрнсту II Саксен-Кобург-Готу. Последний подарил своих собак Фишерам (отцу и сыну), заинтересовавшимся разве­дением длинношерстных такс. После чего Фишер-младший стал организа­тором и руководителем клуба собак данной разновидности (Longchired Dachshhund Klub). В другой книге «Такса», написанной уже немецким автором Шмидт-Дуйсбергом, автор утверждает, что немногие так­сы Вёпкешской породы сохранились во Франции, Баварии и Тюрингии у лесников и охотников и стали родо­начальниками современных длинно­шерстных такс.

Авторитетнейший немецкий кино­лог Людвиг Бекман, стоявший у исто­ков создания Германского даксхунд-клуба (его имя как владельца таксы одним из первых вписано в немецкую племенную книгу, и именно его слова мы повторяем, когда говорим, что ро­дословную немецких такс нельзя вес­ти далее начала XVI столетия), выска­зал совершенно основательное мне­ние, что длинношерстные таксы с дав­них времен неоднократно разводи­лись в различных странах (Герма­нии), бесследно затем исчезая. Неко­торые авторы еще употребляли слово «вымирали». Современные знания законов наследования типов шерстного покрова позволяет нам по­нять, почему «исчезали» и «вымира­ли» собаки, пользующиеся повышен­ным спросом у охотников. Гладкая шерсть доминирует над длинной, и потому при скрещивании этих двух разновидностей получаются гладко­шерстные собаки, но с геном длинной шерсти. Разведение длинношерстных такс вести можно только в чистоте, чего, вероятно, не знали простые охотники, а может, они и не имели достаточного количества особей, что­бы не прибегать к вязкам с «гладки­ми» таксами. Таким образом, ген длинной шерсти уходил в «подполье» и, благодаря заботливой матушке-природе, путешествовал «зайцем» из поколения в поколение, пока, нако­нец, не выпадала возможность встре­чи с аналогичным геном. И тогда опять появлялся повод для удивления у хозяина гладкошерстных собак или даже для подозрения в несанкциони­рованной вязке суки с каким-то длин­ношерстным кобелем (не отсюда ли взялся пресловутый спаниель?).

Пожалуй, на спаниеле тоже следует остановиться. Нет ни одного достовер­ного свидетельства о прилитии крови спаниеля таксам, хотя полностью исключать такую возможность, ко­нечно, нельзя, впрочем, как и участия эпаньоля и уже упомянутых коню­шенных собак, да и мало кого еще. Есть лишь предполо­жение, основанное на некоторой схо­жести двух пород и более мелких раз­мерах спаниеля в сравнении с длин­ношерстной легавой. Но, во-первых, если присмотреться внимательнее, такса внешне все же больше напоми­нает легавую, а во-вторых, шерстный покров длинношерстных такс и по ти­пу, и по структуре, и по срокам фор­мирования практически идентичен шерсти длинношерстных легавых, но никак не спаниелей. Вызывает сомне­ние и тот аргумент, что таксы чисто черного без подпалов окраса, рождав­шиеся время от времени в начале XX века, могли унаследовать ген черного окраса только от спаниелей. Черный окрас - явление отнюдь не уникаль­ное. Зная, что окрас этот - доминант­ный по отношению к другим окрасам такс и не может быть в скрытом виде, можно обоснованно усомниться в чистопородности такого щенка. Я, кстати, недавно видела такую «таксу» на Птичьем рынке. Шерсть у щенка была скорее короткая, чем гладкая, и чуть жестковата на ощупь. Несомнен­но, одним из родителей щенка была такса, а вот кто был вторым, мне так и не удалось выведать у хозяйки: по-ви­димому, в детстве она слишком близ­ко к сердцу приняла призыв брать пример с пионеров-героев. Да и не был спаниель популярен в средневе­ковой Германии, в современной, если не ошибаюсь, тоже.

Большинство историков и знато­ков породы с уверенностью говорит о приблизительно одновременном по­явлении всех трех разновидностей таксы. Поэтому подчеркивание «пер­вичности», «главности», «эталонности» одной из разновидностей более чем неуместно (я так тактично намекаю, как мед­ведь в известном анекдота, предуп­реждавший перед игрой зайца, волка и лису: «А если кто-то из вас будет жульни­чать, тот получит по наглой рыжей морде»). Между прочим, многие ав­торитетные заводчики считают, что длинношерстные таксы конца XIX века (на момент разработки стандар­та) больше напоминают современ­ных такс, чем представители гладко­шерстной разновидности. Неудиви­тельно, ведь с породой более двухсот лет работали профессионалы.

Все эти претензии можно было бы счесть мелочными, - в конце концов, какая разница, кто был первым, кто вторым и третьим, - если бы теория «первичности» гладкошерстной так­сы порой не отражалась на эксперти­зе в рингах. Процитирую Лоис Мистрелл: «На выставке Крафта, в февра­ле 1923 года, он (Рацман фон Хабихтсхоф) оказался единственной длин­ношерстной таксой и экспонировал­ся в открытом классе, соперничая с гладкошерстными. Эксперт, майор П. К. Дж. Хейуорд, присвоил ему СС, несмотря на множество хорошо из­вестных в то время конкурентов гладкошерстной разновидности. Су­дейское решение произвело сенса­цию и привлекло внимание публики к длинношерстным таксам, а также вызвало скандал. Владельцев гладко­шерстных такс рассердила победа нечто длинношерстного, что и таксой-то назвать трудно...»

А теперь эпизод из личной коллек­ции. «Евразия», 80 лет спустя. Выс­казывание одного из собаководов за рингом: «Если самую замечательную длинно­шерстную таксу побрить, она все равно не будет такой, как гладкошер­стная. Помесь - она и есть помесь».

Конечно, не будет! Она и не должна быть такой. Чтобы длинная украша­ющая шерсть на ушах, шее, нижней части туловища не мешала гармонич­ному восприятию облика длинноше­рстной таксы, представители данной разновидности должны быть чуть более высоконоги, иметь чуть длин­нее шею, поизящнее голову. Впро­чем, это ни в коей мере не выходит за рамки стандарта. Совершенно спра­ведливо и обратное: если приклеить шерсть гладкошерстной таксе, выда­ющегося длинника не получишь.

Эксперты высокого класса, превос­ходно разбирающиеся в породе, хо­рошо это знают и полностью меняют стиль и почерк экспертизы при пере­ходе к судейству последующей раз­новидности. А вот эксперты-многос­таночники, получившие лицензию на работу в рингах четвертой группы FCI лишь для того, чтобы быть более востребованными, наслушавшись и начитавшись высказываний в вы­шеприведенном стиле, начинают мысленно «брить» собак в ринге. Понятное дело, что такая экспертиза ничего, кроме вреда, породе не при­несет. Длинношерстные таксы не лучше и не хуже гладкошерстных или жесткошерстных своих сороди­чей - они просто длинношерстные таксы, за что мы их любим и ценим.