2000-2003г

     Ну почему я так не люблю, когда го­ворят, что собаку нельзя очелове­чивать? То ли потому, что смысл этой фразы несколько туманен и расплывчат и каждый может подразумевать что-то свое. Для некоторых даже собачий комбинезон и бантик на челке уже очелове­чивание. А может потому, что фраза эта — наследие тех времен, когда собака была вспомогательным средством повышения обороноспособности армии и, потому было удобнее считать, что поведение собаки — это сложная рефлекторная деятельность, результат проявления многочисленных ус­ловных и безусловных рефлексов. Правда, многие поступки собак никак не вписыва­лись в эту примитивную схему, но такова уж особенность современной науки: если при каком-то необычном событии не присутст­вовало с десяток ученых мужей, то все про­изошедшее объявляется вымыслом, пре­увеличением, неправильной интерпретаци­ей фактов. Но когда количество свиде­тельств превысило все разумные пределы и среди свидетельствующих оказались и профессиональные кинологи, и люди, дока­завшие своей деятельностью в других об­ластях науки умение правильно оценивать и интерпретировать факты — зоопсихология милостиво согласилась на «элементарную рассудочную деятельность», при этом про­должая стойко придерживаться материали­стического эволюционного направления и категорически отвергая антропоморфиче­ские, идеалистические и вульгарно-мате­риалистические взгляды на психическую активность собак.

     Слово антропоморфизм хоть и перево­дится как очеловечивание, но звучит куда как солиднее и, являясь научным термином, имеет четкое определение: представ­ление о наличии у животных психических свойств и способностей, присущих челове­ку. Противники уточняют: присущих в дей­ствительности только человеку и предупре­ждают, что антропоморфическое толкова­ние поведения животных означает стира­ние грани между человеком и животным, ведет к игнорированию качественных осо­бенностей человеческой психики, биологизации поведения человека.  Вообще, психо­логия — наука очень деликатная и очень уж переживает как бы кого не обидеть. Вот да­же термин  инстинкт, психологи решили не считать более научным термином примени­тельно к человеческой психике, и вовсе не потому, что мы начисто лишены совокупно­сти врожденных компонентов поведения и психики, а потому, что слово это — инстинкт очень уж режет слух многим утонченным особам. Ну не хотят они признавать, что со­творены по образу и подобию всего живого в этом мире! И как официальной науке не пойти навстречу?

Известный ученый, наш с вами зем­ляк, Николай Амосов на протяжении многих лет изучавший механизмы разума и искус­ственного интеллекта, психологию и моде­ли личности, социологию и модели общест­ва в своих «Раздумьях о здоровье», писал: «Интересный вопрос: сколько в человеке животного? Религия внушала людям, что человек — высшее существо, отличное от всех других, эта идея позднее проникла в науку и существует в ней по сию пору. То, что раньше называли «божественной сущ­ностью», теперь называют «социальной сущностью человека» и противопоставляют ее биологической природе, даже медики находятся под влиянием этой идеи. Думаю, здесь явное недоразумение, при самом тщательном изучении невоз­можно найти в физиологии и биохимии че­ловека такие отличия от прочих тварей, ко­торые превышали бы различия, существую­щие между другими биологическими вида­ми. Его тело функционирует так же, как у всех высших млекопитающих, и даже зако­ны мышления у них общие. Просто у чело­века над «животной» корой надстроен «этаж» с большой памятью, обеспечиваю­щей более сложное поведение и механиз­мы творчества. Конечно, они оказывают влияние на «тело», но меняют его физиоло­гию и биохимию только количественно, а не качественно».

Я, лично, никогда не понимала: почему признание того, что в основе такого чувства как любовь лежит инстинкт продолжения рода, делает это чувство менее прекрас­ным, а наличие инстинкта заботы о потом­стве делает менее святыми чувства мате­ри? Ведь знание того, что на самом деле не существует сладкого, соленого, кислого, а это просто реакция наших вкусовых рецеп­торов, не делает пищу пресной и невкус­ной. Пока не решена проблема: что считать базисом, а что — надстройкой в человече­ской психике, будут разногласия и в пони­мании психологии собаки. И первый шаг, как мне кажется, вообще отказаться от тер­мина антропоморфизм, при оценке ­психи­ческих свойств животных, т.к. свойства эти в равней степени присущи многим млеко­питающим и не являются прерогативой че­ловек.

Есть ли у высших животных и, в частно­сти, у собаки интеллект и способна ли она мыслить? На этот вопрос отвечает утверди­тельно даже официальная наука. Конечно, интеллект собаки имеет каче­ственные отличия от человеческого, про­цессы мышления у собак предметно отне­сены, собаки не способны к абстрактному понятийному мышлению и пониманию ко­ренных причинно-следственных связей. Собаки не могут логически мыслить, но иногда могут составлять элементарные ло­гические цепочки. У собак отсутствуют творческие способности и способность по­нимать творчество человека. Как и у людей, у собак встречаются особи с разной степе­нью умственной одаренности и так же как и у людей уровень интеллекта зависит от вро­жденных способностей и от того, как их развивали.

                 Подражание

На первый взгляд, способность животных к подражанию кажется такой несущественной мелочью, но на самом деле – это один из важнейших компонентов группового поведения, дающий возможность в процессе обучения формировать этот самый интеллект. У собак различают инстинктивное под­ражание — особую форму научения, когда одно животное следует примеру другого и высшее проявление подражания — имита­ционное решение задач на основе одного лишь созерцания действий другой собаки.

  Но наиболее интересной и необычной является способность собак перенимать некоторые манеры и привычки у сво­их хозяев и совершать действия совершен­но не свойственные хищникам в дикой при­роде. Собаки крупных пород могут совсем по-человечески усаживаться на диван или на колени к хозяину, оставляя передние ла­пы на полу. Моя догиня Эльза даже закиды­вала при этом «ногу на ногу». Еще пример: однажды я рубила топориком телячий хре­бет, положив досточку на пол. Эльза прояв­ляла огромную заинтересованность, но я ее отгоняла, чтобы ненароком не поранить. Тогда она села рядом, обняла меня лапой за плечи и, наклонив голову, за­глянула мне в глаза умильным взглядом. Совершенно человеческий жест, выражаю­щий просьбу!

     Многие собаки умеют улыбаться. Хотя финский этолог Ёран Бергман считает, что обнаженные от восторга зубы — это сме­щенная реакция на раздражители, собака просто отучена бурно выражать свою ра­дость: прыгать, лизать руки и лицо хозяина. Я не совсем с этим согласна, и сказала бы, что собаки улыбаются тогда, когда радость не очень велика. Из всех моих собак так ши­роко, с показом зубов, улыбаться могли только две: догиня Эльза и такса Ники. Никаких ограничений для проявления эмоций у них не было, и в моменты большой радости они вели себя еще восторженнее, чем со­баки в примере, приведенном Бергманом. А вот улыбкой Ники приветствует хорошо знакомых, но не таких любимых, как хозяе­ва, людей. Эльза встречала улыбкой в том случае, если я отсутствовала дома совсем не долго. Она еще могла улыбаться винова­то. Это означало, что в мое отсутствие она совершила нечто запретное, но очень же­ланное для себя, с чем просто не в силах совладать: повалялась на постели, съела очередную мою помаду. Если проступок был более серьезным, она реагировала со­всем по-другому: выбегала на секундочку в прихожую поздороваться, затем бежала на свое место и сидела там, прижав к затылку уши и зажмурив глаза.

     Но вот тот же Берг­ман, в той же книге «Поведение собак» да­лее пишет: «Характерную для умиротворен­ного состояния некоторых собак мимику вполне можно назвать улыбкой. При этом у собаки с достаточно мягкой и подвижной кожей в углах рта образуется отчетливо видная складка. В момент настороженно­сти улыбка сразу исчезает». Это очень напоминает поведение младенцев в пер­вые дни жизни, вначале — легкая, уми­ротворенная улыбка в состоянии комфорта, а через несколько недель уже радостная улыбка в ответ на ласковые слова и улыбку матери.

                 Память

     Собаки обладают превосходной памя­тью. Они могут вспомнить хорошо знакомо­го человека после многолетней разлуки; прекрасно помнят запахи; как и все хищни­ки, подмечают на пути следования мельчай­шие детали и реагируют на изменение при­вычной обстановки. Но вот могут ли собаки вызывать образы в памяти? Американский биолог Леон Уитни, автор книги «Психоло­гия собаки», признанной в свое время луч­шей практической кинологической книгой года в США, не только отрицает такую спо­собность, но даже предполагает, что собака не помнит о существовании своего хозяина, когда его нет дома.

     Не думаю, чтобы волне­ние и напряжение собаки, ожидающей хо­зяина, возвращающегося с работы в одно и то же время, были просто условным реф­лексом на приближение определенного времени суток. Не знаю как в Америке, но наши собаки точно знают - кого ждут и очень переживают, если хозяин задерживается, даже если дома есть другие члены семьи и собака не страдает от одиночества. И гру­стят собаки, если надолго уезжает кто-то из домашних.

     Моя такса Ники однажды проде­монстрировала возможности собачьей па­мяти но отношению к менее значимому, чем любимый хозяин, объекту. Одно время я постоянно покупала витаминные палочки и хранились они в чашке на полке в серванте. Когда собакам хотелось получить лакомст­во — они подходили к серванту и «просили». Ничего другого, съедобного или инте­ресного для собак в серванте не было. По­том интерес к палочкам как-то пропал и я перестала их покупать. Прошло полгода (!), огромнейший по собачьим меркам срок и, вдруг, Ники вспомнила, подошла к серванту и стала требовать угощения. Мне пришлось взять ее на руки и показать, что чашка пуста, и пообещать купить завтра то, что она хочет. На следующий день она с удовольствием хрупала выпрошенные палочки (я не пока­зывала их ей, а подождала, когда она сама вспомнит), за ней и остальные собаки во­зобновили прежнюю привычку. (Прим. ав­тора: Этот случай произошел несколько лет назад, но, по-видимому, мысли летают в воздухе не в переносном, а в самом прямом смысле, потому, что в тот день, когда я печатала начисто эту статью для отправки в редакцию, Ники опять подошла к серванту за палочкой).

     Помнят ли собаки о совершаемых ими проступках? Ни в одной книге по дресси­ровке вы не найдете подтверждения этому, более того, вас обязательно предупредят, что собака забывает о своих прегрешениях немедленно и наказывать ее после этого бессмысленно и вредно. Но вот, известный всем собаководам, психолог и этолог Кон­рад Лоренц считает, что: «Отсроченное на­казание может быть полезным только для собаки, которая постоянно совершает что-то недозволенное и знает это». То есть, Ло­ренц уверен, что некоторые собаки очень даже помнят и понимают свою вину. Но только некоторые и не всегда! Поэтому к наказанию нужно прибегать только в случа­ях злостного хулиганства и при 100% уве­ренности в том, что собака принадлежит к категории памятливых. В прочих ситуациях достаточно отчитать собаку и пристыдить, внимательно следя за ее реакцией, не ис­ключено, что со временем начнет понимать. Пример того, что собака может не только помнить, но и оценивать степень своего проступка я привела в предыдущем разде­ле (реакция Эльзы на мой приход, если она провинилась). Но собака может еще и понимать перед кем конкретно она провинилась.