ПОНИМАНИЕ СЛОВ

     Трудно сказать, почему официальная кинология советских времен объявила, что собаки не понимают слов. Тогда как же они могут понимать команды, поданные в сло­весной форме? То же самое утверждает и Уитни, приводя совершенно абсурдные до­казательства: если собаке вместо усвоен­ной команды сказать другие слова, совпа­дающие по значению, то собака растеряет­ся и не среагирует. А если команду подаст не хозяин, а незнакомый человек — собака опять-таки не поймет чего от нее хотят (а это уже и вовсе выдумка!). Предполагаю, что если бы господину Уитни сказали что-либо на китайском или фарси, то он бы то­же ничего не понял. И вряд ли бы он бро­сился немедленно исполнять приказ незна­комого человека, но мы ведь не стали бы делать из этого далеко идущие выводы Механизм понимания слов и у человека, и у собаки должен быть аналогичен. Ни человек, ни собака не могут самостоятель­но догадаться: что означает слово, услы­шанное впервые. Кто-то должен им либо показать наглядно, либо объяснить при по­мощи уже известных слов, причем не обя­зательно прямо, можно использовать кон­текстовые подсказки.  Бергман отмечает, что собаки, без какого бы  ни было целена­правленного обучения, начинают понимать смысл слов, употребляемых в повторяю­щихся ситуациях. Причем, чем значимее для собаки событие своей приятностью или, наоборот, неприятностью, тем быстрее она уясняет значение слова. Так собака, проходящая курс инъекций, услышав в раз­говоре хозяев слово укол, немедленно пря­чется, а патриот желудка проявляет радост­ное возбуждение, слыша названия люби­мых продуктов. Лоренц и вовсе считал, что собака понимает человеческую речь лучше обезьяны, хотя и уступает ей в других про­явлениях интеллекта.

     «Словарь» собаки может состоять из нескольких десятков и даже нескольких сотен слов, в зави­симости от интеллекта особи и от то­го, насколько активно общается с со­бакой хозяин. Первое слово, с кото­рым обычно сталкивается щенок — это его кличка. Малышу нужно где-то 1-3 дня, чтобы запомнить свое имя. Хотя я как-то читала о бладхаунде, который до года не мог усвоить как его зовут. Был ли он настолько глуп или, наоборот, настолько умен, чтобы притворяться и извлекать опреде­ленные выгоды из статуса глупой не­управляемой собаки? Но, возможно, как раз из-за таких экземпляров в книгах по собаководству рекоменду­ют выбирать для собаки простое од­но-, двухсложное имя и далее не ме­нять его.

     Я не ставила специально цели оп­ровергнуть эти рекомендации и не пыта­лась проводить эксперименты над своими собаками, но как-то так уж получилось, что у всех моих собак по нескольку имен — это ласковые и уменьшительные варианты ос­новного имени и часто довольно-таки длин­ные. Но вот у моего кобеля Эраста есть вто­рое имя, совершенно не созвучное первому — Гаврюша, которое он получил в детстве за то, что был очень крепеньким, толстень­ким и галопировал с изяществом молодого бычка, и собака реагирует на оба имени. А у Рика настоящая чехарда имен: сначала он был Рюшечкой, потом Хрюшечкой, потом Хрюней, потом Хрюнделем. Сейчас он Хря­па и никакого неблаготворного влияния на нервную систему, настроение и послуша­ние собаки я не заметила. Кроме того, есть общий для всех собак огромный список ла­сковых прозвищ, типа: детки, птички, зай­чики и еще небольшой списочек совсем не­ласковых имен, на которые реагирует вся стая. Еще раз опровергну Уитни — собака в состоянии понять, что один и тот же пред­мет, одно и то же действие могут называть­ся разными словами. Когда я гу­ляю со своими собаками и приходит время возвращаться домой, я могу дать следую­щие команды: «поворачиваем», «назад», «домой», — и собаки, включая щенков, сре­агируют должным образом. А уж когда при­ближается время кормления или время ид­ти на прогулку, то можно и не говорить со­ответствующие слова (тоже в нескольких вариантах), а достаточно как в известном анекдоте, спросить: «Ну, что?»

     Я могла бы привести еще множество случаев, доказы­вающих, что собаки понимают и отдельные слова и фразы, но все непредвзятые собаководы и сами прекрасно это знают, на­столько все очевидно.  И для этого, всего-навсего, нужно разговаривать с собакой, причем объем и уровень информации должны обязательно немного превышать возможности собаки к их усвоению. Точно так же мы развиваем умственные способ­ности и у наших детей. Если бы лет сто на­зад кто-нибудь сказал, что от того, насколь­ко много разговаривает мать с младенцем со дня его рождения, зависит уровень ин­теллекта ребенка в будущем, то такого че­ловека сочли бы чудаком. А того, кто посо­ветовал бы разговаривать с эмбрионом и вовсе — сумасшедшим. Теперь-то мы зна­ем, насколько это важно и официальная на­ука выдвигает ряд гипотез, объясняющих этот феномен, вот только есть ли среди них верная — пока еще вопрос. А вот свежай­шие новости от ученых-биологов: такой же положительный эффект наблюдается и у щенков, с которыми хозяева начинают об­щаться еще до момента рождения. Чудеса? Нисколько! Я, лично, всегда это знала и де­лала, не ожидая одобрения науки.

     Чем больше вы будете разговаривать с собакой, тем чаще она будет радовать вас понима­нием ситуации, а то и вовсе удивит, демон­стрируя незаурядные возможности кото­рые следовало бы отнести даже не к пони­манию слов, а к чтению мыслей. Собака иногда может понять смысл слов, услышан­ных впервые в жизни или просто недоступ­ных собачьему пониманию. Такие озарения происходят крайне редко, поэтому повто­рить их в лабораторных условиях не пред­ставляется возможным и потому остается в силе то, что значение слова должно быть вначале объяснено собаке. При этом не нужно путать такие случаи со способностью собаки извлекать из речи человека знако­мые слова и воспроизводить в памяти ситу­ации, при которых эти слова употреблялись ранее.

     Пример такого «ясновидения: Ники была еще совсем моло­денькая, на прогулке она причуяла что-то очень интересное, остановилась, чтобы по­внимательнее обнюхать и отстала от меня. Я подзываю собаку, но она так увлечена, что не реагирует. Начинаю сердиться, покрикиваю — никакого эффекта. Окончательно рассердившись, говорю: «Вот я сейчас хво­ростину возьму!» Ники подпрыгнула от воз­мущения, хотя слово хворостина она слы­шала впервые в жизни и уж, конечно, не знала о важнейшей роли этого предмета в воспитании собак. Она рванула ко мне, и я быстренько подняла какую-то веточку с зем­ли, чтобы продемонстрировать правди­вость своих слов. Веточка была немедлен­но вырвана из моих рук и разгрызена на мелкие кусочки, но с тех пор и по сей день упоминание хворостины является самым действенным способом пресечь нежела­тельные действия. Еще пример: в жаркий июльский полдень Ники уселась на откры­том месте. Говорю ей: «Что ж ты уселась на солнцепеке? Перейди в тень» Такса немед­ленно встала и, отойдя на метр в сторону, села в тенечке.

     Может быть все это совпа­дения? Но таких «совпадений» я могла бы привести еще очень много — рамки статьи не позволяют. А комментарий к этим при­мерам будет в следующем разделе.

           НЕСТАНДАРТНЫЕ  СПОСОБНОСТИ

     Писать о всяких чудесах и экстрасен­сорных способностях — дело неблагодар­ное, сразу же будешь причислен к разряду людей несерьезных и не заслуживающих доверия. Тем более обидно, что к наличию подобных способностей у людей я отно­шусь с некоторой долей скептицизма, и да­же в тех редких случаях, когда ученые дей­ствительно подтверждали сверхвозможно­сти человека (Мессинг, например), я не ус­матриваю за этим мистики и потусторонних сил. Но некоторым поступкам собак, действительно, очень трудно найти разумное объяснение. Есть множество свидетельств того, что собаки на расстоянии чувствовали, когда с их хозя­ином случилось несчастье. Впрочем, по­добную способность уже вроде бы призна­ли и у людей, особенно у близнецов, хоть и не объяснили.

     Я не раз слышала о способ­ности собак предчувствовать приход хозяи­на минут за 5-10 до его появления, хотя в это время человек еще находился вне пре­делов слышимости. Несколько раз мой Эраст тоже продемонстрировал такое умение.

     А Эльза всегда ка­ким-то образом узнавала, что во время ее отсутствия что-то положили ей в миску. Она проявляла не свойственное ей не­терпение, пока мылись лапы, и даже по­скуливала. А, освободившись, немед­ленно бежала на кухню. Можно было бы объяснить это способностью собаки с большой точностью определять место­нахождение источника запаха, даже из другого помещения. В отношении мяса, колбасы, пожалуй, можно согласиться, ну а если это кусочек печенья, целый ку­лек которого лежит на кухонном столе буквально в метре от миски? В том, что чутье у нее не было настолько феноме­нальным подтверждала игра в прятки. Мы запирали Эльзу в кухне, дочка в это время пряталась, а затем собака ее ув­леченно разыскивала. При этом Эльза никогда не пользовалась обонянием, что и понятно — весь дом пропитан запаха­ми хозяев и выделить источник достаточно сложно. Вначале она шла к месту, где дочка пряталась в последний раз, потом обходи­ла обычные места прятанья, затем искала в необычных. Почему в этом случае не сраба­тывало предвидение? Наверное, потому, что игра — это просто игра, а еда — это для нее святое.

Или вот еще ситуация: приходит хозяин домой и еще не произнесено волшебное олово «охота», еще не извлечены из кладов­ки ружье и рюкзак, а охотничья собака толь­ко в глаза посмотрела и уже поняла, и за­танцевала, и завиляла радостно хвостом. И пусть не сейчас, немедленно, а только зав­тра — она и это понимает и радостно ждет, только подтвердите, что она не ошиблась!

 Вряд ли можно отнести это к умению соба­ки разбираться в человеческой мимике, хо­тя собаки великолепные физиогномисты и именно так определяют настроение хозяи­на и даже болезнь. К тому же у больного че­ловека еще и запах меняется, так что тут ни­какой экстрасенсорики нет. А вот способ­ность собаки определять личностные ха­рактеристики человека ни физиогномикой, ни обонянием не объяснишь. Многие вла­дельцы собак знают, что если дружелюбная к чужим людям собака неприязненно отно­сится к тому, кто считается другом семьи, то права, в конце концов, оказывается со­бака.

 Меня уже на протяжении многих лет не устают удивлять психоаналитические способности моих собак. Едем как-то с Ники в электричке с дачи. Вагон нам достался странный, вместо ла­вок — кресла, как в междугородных автобу­сах. Я сижу в самом конце вагона, Ники дремлет у меня на руках, не обращая вни­мания на входящих и выходящих на каждой остановке людей. Вдруг вскакивает и начи­нает заливисто лаять на кого-то или что-то в другом конце вагона. За высокими спин­ками ничего не видно и я ничего не могу по­нять. Сидящий с краю мужчина подсказывает, что в вагон зашли контролеры. Конечно же, собака среагировала на требовательный и, возможно, агрессивный тон проверяющих, но вряд ли до их появления в вагоне была тишь да гладь. Кто-то мог прикрикнуть на расшалившегося ребенка, обязательно по­ругивали власти, но каким-то образом Ники определила: что не имеет к нам отношения, а что имеет, хоть мы и с билетом.

    Опять же с Ники еду в метро, опять она спокойно ле­жит у меня коленях. На станции в вагон вхо­дит профессиональная нищенка, уже много лет побирающаяся в метро с постоянно ме­няющимися младенцами. Она только во­шла, и еще рта раскрыть не успела, как Ни­ки уже вскочила. И только побирушка заго­ворила — такса тут же разразилась лаем. Она не делала никаких агрессивных выпа­дов сторону рядом стоящей женщины. Лая­ла, задрав морду кверху, но при этом ис­ключительно противным голосом и даже с каким-то подвыванием, как будто пере­дразнивала. Надо отдать должное профес­сионализму нищенки — продекламировала весь текст и ни один мускул на лице не дрогнул, но ушла из вагона не солоно хле­бавши, дружно смеющиеся пассажиры не дали ни копейки, что лишний раз доказыва­ет: мы больше доверяем собачьей интуи­ции, чем своем.